– Валерий Васильевич, в прошлом году книга «Судебная практика в современной правовой системе России», изданная в том числе под вашей редакцией, стала лауреатом Национальной премии по литературе в области права, учрежденной Федеральной палатой адвокатов РФ. В чем ценность этой монографии?
– Институт законодательства и сравнительного правоведения время от времени возвращается к той проблематике, которая была предметом исследования какое-то время назад, чтобы понять ценность проведенных в свое время исследований, посмотреть, что выдержало проверку временем и что требует пересмотра и дальнейшего развития. Одной из таких общеинститутских работ было обобщение комплекса проблем, относящихся к месту и роли судебной практики в советском обществе. Монография «Судебная практика в советской правовой системе» (М., 1975) под ред. проф. С.Н. Братуся была одной из самых востребованных теоретиками и практиками. Понятно, что правовая система претерпела глубокие преобразования, и в попытке осмыслить новые реалии просматривается ценность нового коллективного труда Института законодательства и сравнительного правоведения, тем более что результаты правоприменительной деятельности судов находят свое отражение в законодательной деятельности, а некоторые судебные решения требуют непосредственно имплементации в принимаемые законы. Но я не переоцениваю значение нашей книги. Требуется проследить системную связь складывающейся практики, которую, как мы понимаем, творят люди, определенным образом организованные, с результатами проводимой судебной реформы. Необходимо более основательно проанализировать все стороны и проявления судебного активизма, не зарывать голову в песок и признать в определенных пределах судебное правотворчество как особый источник российского права.
– Какие работы в настоящее время готовятся с вашим участием в ИЗиСП?
– Только что в изд-ве «Норма» под моей редакцией вышла монография «Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в российской правовой системе: концепции, правовые подходы и практика обеспечения». Ее авторами являются не только ученые-теоретики, но и те, кто практиковал в ЕСПЧ, – судьи в отставке А.И. Ковлер и Х.А. Гаджиев, а также П.А. Лаптев, представлявший ранее позицию России в этом органе по конкретным делам в отношении России. Кстати, в том же русле следует назвать двухтомник А.И. Ковлера (зав. центром ИЗиСП), отражающий его теоретические взгляды и результаты практической работы в ЕСПЧ. Но, возвращаясь к вашему вопросу, особо подчеркну факт подготовки сборника статей по итогам проведенной в прошлом году международной конференции «Право, закон и правосудие в ранних трудах К. Маркса» (К 200-летию со дня рождения К. Маркса). В этом году я выступил инициатором проведения такой же конференции «Право и закон в программируемом обществе (К 100-летию со дня рождения Даниела Белла)». Состоится 27–28 февраля. Не знаю, как вы оцените соответствующие инициативы, а сам оцениваю как рисковые. О рисках юридической науки сдал в печать две статьи.
– Вы довольно длительное время представляли Государственную Думу в Конституционном Суде. Приходилось ли вам защищать закон, позволяющий нарушать права человека? И что делать, если закон конституционен, но правоприменительная практика на основе такого закона порочна?
– Я обязан был представлять позицию Государственной Думы, выраженную в принятом законе. Но надо оговориться, если законодателем велась работа по изменению соответствующих норм закона, если профильные комитеты принимали решения во изменение позиций, выраженных в устаревшем законе, то в заседании Конституционного Суда мной излагались вопросы во всем их спектре. Примером может служить выступление по делу по жалобе М.А. Боронина, которому как потерпевшему, со ссылкой на ст. 335 действовавшего тогда УПК, отказали в участии в заседании кассационной инстанции. Дословно моя оговорка: «Полагаю, что противоположная позиция – позиция закона – также здесь может прозвучать… Мое положение всякий раз обязывает привести какие-то аргументы в пользу того или иного закона» (цитата из моих «Судебных речей», изданных в 2015 г.). В особенности мое правосознание задевали случаи, когда не закон, а правоприменитель (исполнитель закона) фактически был замечен в противозаконном поведении. Хорошо, если Конституционный Суд с этим согласится, если он использует отработанную теперь формулу и, признавая закон конституционным, вырабатывает свою конкретизированную позицию, обязывая следовать закону с обязательным ее учетом. Практику можно в этом случае менять с опорой на такое решение. Хуже, с моей точки зрения, когда Конституционный Суд встает на сторону правоприменителя и все остается в этой практике по-старому. Примером может служить дело о проверке конституционности Федерального закона «О федеральном бюджете на 1998 год» (Постановление от 17 июля 1998 г. № 23-П). Одно скажу: вопросы конституционности законов очень непростые и требуют основательных знаний всех приемов толкования в контексте меняющихся жизненных отношений.
– Как преодолеть обвинительный уклон в отечественном правосудии? Достаточно законодательной корректировки судебных процедур или нужны политическая воля и существенная реформа судебной системы?
– Хорошо бы вообще избегать «политической воли» в отправлении правосудия. А вот социология преступности и социология в отношении преступников и лиц, осуществляющих борьбу с преступностью, – очень даже необходима. Не заклинания нужны, а творческая аналитика. В соответствии с ней и должна проводиться судебная реформа. Почему, например, принцип выборности не годится в отношении судей определенного звена? С моей точки зрения, надо избегать любых (не только обвинительных) уклонов в деятельности судов и в оценке этой деятельности. Уклоны в научной деятельности допускаю. Но только для того, чтобы неуклонно по ним бить в ходе творческих дискуссий.
– В чем вы видите взаимную ответственность адвокатуры и государства?
– Исхожу из общей посылки о взаимной ответственности общества и государства, о взаимной ответственности личности и общества, гражданина и государства. В своих публикациях я постоянно делаю акцент на обязанностях тех и других друг перед другом. Не на правах (здесь есть некий перебор, влекущий негативные последствия), а на обязанностях. Обеспечивать выполнение обязанностей, вытекающих из закона, – это дело государства, и адвокатура обязана с этим считаться, соприкасаясь с судебной и иной правоохранительной деятельностью государства. Случаи безответственных оценок государства со стороны отдельных адвокатов совсем не редки. В свою очередь адвокатура – специфический социальный институт, погруженный в защиту законных прав и интересов граждан, и государство ответственно за то, чтобы правозащитная функция выполнялась беспрепятственно и в полном объеме. Случаи безответственных оценок адвокатуры со стороны отдельных государственных работников тоже известны.
– В юридическом сообществе сейчас обсуждаются поправки в Закон об адвокатской деятельности. Как вы считаете, нужно ли создавать «вторую инстанцию» в дисциплинарном производстве? Кто может оценивать и при необходимости изменять решения региональных палат?
– Если преследуется цель достижения истины (по рассмотрению любого правонарушения), уместны и вторая, и третья инстанция. Другое дело, как они организованы и каковы процессуальные гарантии достижения истины. Всегда считаю, что выверенные процессуальные нормы, во-первых, позволяют находить правильные позитивные решения и, во-вторых, предотвратить негативные факторы, связанные часто с личностным фактором. Более предметно и квалифицированно могут оценивать предлагаемые поправки те, кто имеет опыт рассмотрения этих дисциплинарных дел. Со стороны полагаю нелепым положение, когда бы Федеральной палате запрещалось оценивать принципиальные для адвокатского сообщества решения региональных палат. А если она может и должна оценивать, то непременно может и должна реагировать. Дисциплинарное производство – внутреннее дело адвокатского сообщества. Оно своими силами может установить условия и пределы «вмешательства» (в кавычках!) ФПА в решения регионов.
– Есть мнение, что предлагаемая к принятию норма об условиях перехода адвоката из одной палаты в другую противоречит принципу свободы передвижения и выбора места пребывания и жительства. Как вы оцениваете эту норму?
– По этому поводу высказывался. Могу лишь повторить то, что высказывал в своем блоге на сайте ФПА РФ. В принципе это «в огороде бузина, а в Киеве…» – сами знаете, что в Киеве. Аналогичные адвокатским дискуссии возникали в связи с внесением законопроекта о возвращении к институту распределения в вузе. Ректор одного из университетов заметил, что Конституция России не предусматривает принудительного распределения студентов. «[В этом случае] надо изменить Конституцию», – заметил он. Менять Конституцию, вносить в нее поправки, записывать в нее условия перехода из одной адвокатской палаты в другую пока никто не предложил, и адвокаты, бесспорно, имеют право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства. Но применительно к адвокатской деятельности определяющей нормой является норма ст. 48, согласно которой гражданам гарантируется получение не всякой, а квалифицированной помощи. Поэтому адвокатское сообщество обязано предусмотреть дополнительные гарантии и, в частности, исключить возможные обходы законодательства в части повышения образовательного уровня претендентов на приобретение статуса адвоката, в части сдачи квалификационного экзамена и т.д.
Ограничения в части условий получения юридических знаний, повышения квалификации и пр. здесь диктуются необходимостью обеспечения прав и законных интересов других лиц. Не случайно ставится вопрос о перспективе имплементации в национальное законодательство директивы о повышении компетенции защитников, реализующих положения ст. 6 Европейской Конвенции о правах.
– Вы говорите, что в предложении об избрании президента адвокатской палаты более двух сроков подряд имеет место конкуренция принципов права. А как установить иерархию этих принципов?
– Не знаю. В сентябре в Нижнем Новгороде у профессора В.М. Баранова в Центре «Юридическая техника» предполагается обсуждение. Могу я чего-то не знать пока? А если серьезно, то, во-первых, подобно тому, как решается конкуренция между нормами права и, во-вторых, в непосредственной связи с жизнью, которой свойственно, как ни странно, самой меняться и менять правовые нормы, питающие эти самые принципы. Надо соизмерять конституционные ценности не на субъективно-идеологической основе, а с учетом действия всех факторов реальной социальной жизни с ее экономической и политической основой в конкретный период времени. Опять же во избежание всегда сомнительного догматизма юристы способны обезопасить себя и народ развернутыми процессуальными оговорками. Хотите трюизм: знание, талант, мудрость должны господствовать над законом – закон должен господствовать над всем, что им противостоит?
– Вы писали о тревожных тенденциях в цифровизации права, когда технологии создаются во вред обществу. Как избежать негативных последствий научного прогресса и возможна ли в итоге замена юристов роботами?
Теперь это одна из самых обсуждаемых проблем. Дискутировалась она и на прошлогоднем Петербургском международном юридическом форуме. На предстоящем мероприятии в ИЗиСП одна из секций специально сориентирована на ее решение. Цифровизация – это молодость современного мира, юридического в том числе, и решать острые вопросы – молодым. А старшее поколение всегда тревожится за молодых. Вдруг распространенный ныне вещизм захватит иную сферу и приведет к такому овеществлению человека, что от человеческого ничего не останется, что любить, смеяться и слезы лить будут не иначе, как по кнопочному приказу сверху.
Замена потихоньку происходит, и отдаленные ее итоги вряд ли предсказуемы, поскольку наука имеет тенденцию многое менять кардинально. На первом курсе университета мой учитель, профессор В.М. Горшенев, просил нас не беспокоиться – «на ваш век юристам работы хватит», говорил он, хотя уже в ближайшей перспективе директивно предвещалось отмирание государства, уже и МВД переставало существовать. Но тогда дело было в проведении прожектерских социальных технологий. Сегодня все сложнее – речь о технологиях техногенного характера, более опасных. А прожектерства, как представляется, не убыло. Защищать от него надо. Адвокатам, похоже, работы лишь прибавляется и она усложняется. Одна проблема хищений и дележа криптовалюты чего стоит…
